Аптека низких сцен: кем и как выстраиваются мошеннические схемы перепродажи закупаемых государством онкопрепаратов
На 2020 год пришелся один из тех редких случаев, когда сотрудникам правоохранительных структур и экспертам в сфере безопасности лекарственного обращения удалось распутать мошенническую схему и выйти на ее предположительного организатора: в Санкт-Петербурге были арестованы и отправлены в СИЗО шесть подозреваемых в хищении онкопрепаратов общей стоимостью более 100 млн рублей. Существование "серого" рынка, по оценкам информированных источников, обходится производителям в миллиарды рублей ежегодных потерь. Как именно действуют нелегалы, похищающие и перепродающие дорогостоящие лекарства, каков истинный масштаб бедствия и что ему можно противопоставить, разбирался Vademecum.
"Приходит сотрудник по безопасности из крупной международной корпорации на работу в фармкомпанию и начинает вещать: "Да мы там такие раскрывали темы! Мы иногда вооруженную охрану с грузовиками отправляли". Я отвечаю: "Ну и флаг в руки - ты можешь хоть каждую упаковку онкопрепарата с охраной сопровождать, не в этом дело". Люди не понимают, что разница между теневым рынком, например, табака и лекарств - невероятная. Нет в фармотрасли такого лобового криминала с автоматами. Это интеллектуальные люди, совсем не дураки", - характеризует многомиллиардный "серый" рынок лекарств независимый эксперт по правовой безопасности Владимир Аникеев. По его мнению, рынок перепродажи препаратов в России возник и окреп на фоне сильного перекоса в уровне лекарственной обеспеченности регионов и двух столиц. "Причина перекоса, - поясняет Аникеев, - в стимулирующих выплатах со стороны фармкомпаний - как врачам, так и своим территориальным директорам - за назначения и объемы продаж препаратов. Больше возможностей для выполнения плана было, конечно, в Москве и Петербурге, где формировался переизбыток лекарств. Поскольку рынок онкопрепаратов в России имеет предельную емкость, столичные "излишки" похищались и перепродавались по регионам. Фармбизнес не понимал, какого монстра создает, а государство вообще не имело инструментов учета и контроля".
Участники "серого" рынка таким образом выполняли функцию перераспределения товарных потоков, что на протяжении какого‑то времени ни международные, ни российские фармкомпании особо не тревожило. Версию Аникеева косвенно подтверждает наделавшая в июле 2018 года шуму история, когда на складе в Санкт‑Петербурге была обнаружена партия препарата Ацеллбия (ритуксимаб) с истекшим сроком годности общей стоимостью 120 млн рублей. Позже, в ноябре 2018 года, в том же Питере были найдены непригодные для применения лекарства еще на 300 млн рублей.
Аникеев утверждает, что найденные лекарства - следствие того, что в Санкт‑Петербурге временно перестали похищать препараты и поддерживаемый "серым" рынком "баланс" нарушился. Врачи стали осторожничать из‑за открывшихся расследований как минимум по двум резонансным эпизодам, связанным с лекарственными махинациями. В первом фигурировала чиновница городского Комитета по здравоохранению Людмила Сычевская, чьи действия, по версии следствия, привели к тому, что в 2013-2015 годах в Минздрав РФ направлялись превышающие реальную потребность региона заявки на препараты из номенклатуры госпрограммы высокозатратных нозологий, а в результате бюджет Санкт‑Петербурга потерял 195 млн рублей. Примечательно, что уголовное дело по ч. 1.1 ст. 293 УК РФ (халатность, повлекшая за собой причинение особо крупного ущерба) в отношении Сычевской было возбуждено только в августе 2020 года, а в ноябре закрыто - за истечением срока давности.
Второй известный кейс - тоже питерский. С 2012 по 2015 год бывший региональный менеджер швейцарской Roche Владислав Александров и житель Екатеринбурга Евгений Захаров похитили препараты почти на 63,7 млн рублей. Александров платил онкогематологам якобы за участие в конференциях, а те выписывали подложные рецепты на ритуксимаб, отовариваемые в одной из точек сети "Петербургские аптеки", Захаров же сбывал полученные по этой нехитрой схеме лекарства на "черном" рынке. Расследование тут велось быстрее, чем в случае с Сычевской, но в мае 2019 года Александров заключил сделку со следствием, за что получил два года колонии условно.
В октябре 2020 года, опять же в Санкт‑Петербурге, была выявлена еще одна группа махинаторов. На местного жителя Сергея Войтовича заведено уголовное дело по п. "б" ч. 4 ст. 158 УК РФ (кража в особо крупном размере). Как показало расследование, медработники нескольких онкологических медучреждений, начиная с 2019 года, недообеспечивали пациентов препаратами, а накапливающиеся таким образом "излишки" передавали для продажи. В багажнике машины жены организатора махинации Алеси Войтович нашли 9,6 млн рублей, при обыске квартиры Войтовичей были обнаружены онкопрепараты на 100 млн рублей, около 30 золотых слитков и 30 млн рублей.
ОТТЕНКИ ТЕНИ
Стоит оговориться, что нелегальный рынок фармпрепаратов - понятие обширное, подразумевающее торговлю и откровенными подделками, и контрабандой, и продуктами с истекшим сроком годности, и прочим другим фальсификатом. В этом кейсе речь пойдет лишь о происхождении сворованных лекарств и каналах сбыта краденого. Чаще всего в "серых" продажах фигурируют средства для терапии орфанных заболеваний, онкопрепараты и другие дорогостоящие лекарства, закупающиеся за государственный счет и, как правило, применяемые в стационарных условиях. И масштабы нелегальной торговли, организованной в параллель с легитимной товаропроводящей цепочкой, весьма внушительны. Только по онкопрепаратам Roche за неполный 2020 год совокупная стоимость отслеженных самим производителем госконтрактов с сомнительными поставщиками превысила 140 млн рублей. За счет чего движется эта карусель?
Владелец регионального медицинского бизнеса в беседе с Vademecum описал два известных ему источника генерации "левых" лекарств. В первой схеме задействован оптовик, выигравший аукцион и официально закупивший у производителя или дистрибьютора законтрактованный продукт, но отгрузивший заказчику не всю партию товара, а лишь ее часть - разумеется, по договоренности с актирующим полноценную поставку персоналом заказчика. Высвободившийся же таким образом объем продукции перепродается.
Во второй схеме занят непосредственно медперсонал, недодающий лекарства пациентам, как правило, в круг посвященных входят завотделением, старшая медсестра, завскладом, иногда и главврач, перечисляет собеседник Vademecum. "Сэкономленные" на больных дозы препаратов аккумулируются и отправляются на продажу - через оптовиков, фармацевтов или врачей. Правда, на гостендерах лекарства, собранные по второй схеме, перепродать сложнее - из-за требований к остаточному сроку годности.
Каким образом вскрываются подобные махинации? В легальном происхождении товара при госзакупках может усомниться заказчик (администрация, врачи, медперсонал), производитель (упаковщик, официальный дистрибьютор) законтрактованного препарата, Росздравнадзор в ходе очередной проверки либо не получившие положенных лекарств пациенты.
Первый признак, по которому заказчик может уже на приемке товара заподозрить неладное, - нарушение холодовой цепи, если речь идет о термолабильных препаратах, а возможность проверки соблюдения температурного режима прописана в контракте. ДГКБ Нижнего Тагила, например, в 2018 году отказалась принимать партию Хумиры (адалимумаба) у компании "Яркая звезда" на том основании, что показания термоиндикаторов указывали на нарушение правил транспортировки. А вот другой случай: в августе 2019 года закупочный департамент Минздрава Карелии в одностороннем порядке расторг контракт на поставку орфанного препарата ромиплостима в связи с тем, что контрагент - дистрибьютор "Фармбонус" - проигнорировал справедливое требование заказчика предоставить снабженные показателями термодатчиков сведения о соблюдении холодовой цепи на всех этапах движения товара от производителя до места приемки.
Еще один позволяющий отследить происхождение продукта документ - протокол согласования цены. Поставщик обязан указать всех участников товаропроводящей цепочки, подтверждая тем самым соблюдение порядка применения оптовых надбавок. Это нормативное требование помогло выявить контрафакт в процессе закупки Крымским областным онкодиспансером препарата Кадсила (трастузумаб эмтанзин) - выигравшая в октябре 2019 года аукцион компания "Русь‑Фарма" указала в протоколе, что приобрела препарат у "Поставщика №2", что не удовлетворило заказчика.
Помимо этого, в документе содержались некорректные данные по фактической оптовой надбавке. Эти нарушения стали поводом для сверки маркировки, с помощью которой и выяснилось, что "всплывшие" в Крыму лекарства ранее уже были отгружены по заказам Самарского онкодиспансера и Агентства по закупкам Департамента здравоохранения Москвы. За 2019 год, итогом которого для "Русь‑Фармы" стало занесение в реестр недобросовестных поставщиков, компания заключила госконтракты на 136,4 млн рублей, а упомянутый выше "Фармбонус" - почти на 125 млн рублей, притом что оба поставщика были на тендерном рынке новичками.
Проблема в том, что ФЗ‑44 "О контрактной системе в сфере госзакупок" "серых" поставщиков не только не останавливает, но в некотором роде поощряет: победителем аукциона становится тот, кто предложит меньшую цену.
Акторы "серого" рынка, с учетом приближенной к 100% маржинальности перепродажи, могут позволить себе любой демпинг. Впрочем, предложение слишком низкой цены тоже может (и должно) насторожить заказчика. Известен случай с компанией "Аргентум", выставившей в 2017 году на аукционе Свердловского онкодиспансера по ритуксимабу цену, чуть ли не вдвое меньше среднерыночной. Бдительный закупщик обратился в прокуратуру, так и выяснилось, что производитель ритуксимаба "Биокад" никаких дел с "Аргентумом" никогда не вел (зато эта компания участвовала в описанной выше мошеннической схеме по перепродаже продуктов Roche).
Помимо документальных огрехов или подозрительно низкой цены, заказчик может обратить внимание на признаки кустарно воспроизведенной упаковки - отличные от оригинальной версии шрифты, неверная информация о производителе. Признаки контрафакта угадываются и в товарной укладке, порядок которой строго регламентирован производителем, и в том, кто и как доставляет заказ, рассказал Vademecum представитель крупной производственной компании.
Большинство производителей сами тщательно мониторят госзакупки своих препаратов. "В случае если победителем аукциона становится неизвестный нам дистрибьютор, а заявляемая им цена упаковки значимо ниже среднерыночной, мы направляем поставщику запрос о происхождении продукции, а параллельно сверяем информацию с первичным дистрибьютором, - объясняет руководитель отдела по стратегическому взаимодействию с органами государственной власти и развитию здравоохранения российского представительства компании Roche Дмитрий Козлов. - Затем мы информируем Росздравнадзор и правоохранительные органы о потенциально ненадлежащем поведении субъекта обращения лекарственного препарата на рынке, предоставляем им имеющуюся информацию и аналитику". Тревожным сигналом может служить и завышенная объявленная цена контракта, добавляет представитель Roche, кроме того, производителем отслеживается информация об аффилированности выходящих на тендеры поставщиков с компаниями, уже попавшими в список неблагонадежных.
СЛЕДЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ
По всем правилам, заказчик в случае подозрений или обнаружения явных признаков контрафакта должен приостановить приемку, поместить товар в карантинную зону, составить акт изъятия препарата из оборота, подробно уведомив об инциденте поставщика и Росздравнадзор. До выяснения всех обстоятельств, что может затянуться на несколько месяцев, препараты не могут быть использованы, а средства закупщика оказываются фактически "заморожены". Денег на приобретение новой партии препарата у заказчика, как правило, нет, к тому же на проведение любой закупки потребуется время, а прерывать лечение недопустимо, особенно когда речь идет об онкопациентах.
В таких случаях медучреждения чаще предпочитают выбрать "лучшее из худшего" - принять товар, невзирая на неуверенность в добросовестности поставщика и предупреждения со стороны производителя. "Никакого обменного фонда нет, - рассказывает вице-президент ГК "Р-Фарм" по онкологии Лариса Смирнова. - Проблема - в скорости фиксации того факта, что товар не соответствует требованиям законодательства. Нужно, чтобы за этим следовало немедленное возвращение процедуры закупки на начальный этап и переобъявление торгов".
Но часто бывает и так, что у заказчика нет формальных оснований отказаться от приемки подозрительного товара даже в случае поступления жалобы со стороны производителя (официального дистрибьютора): у контрагента все необходимые документы на руках. "Достать сертификат производителя, как и паспорт качества - не проблема, - утверждает эксперт по безопасности Владимир Аникеев. - Достаточно иметь своего человека в дистрибуции или аптечной сети". Менеджер одной из крупных фармкомпаний подтверждает распространенность подобной практики:
"Был случай, когда производитель пожаловался, что не работает с этим поставщиком, хотя при приемке нам показывали накладную с печатями этого производителя, и мы ничего не могли сделать. Действуют нагло".
"Заказчик здесь - заложник ситуации. Если товар формально соответствует описанным в контракте требованиям, он не может отказаться от него - у него есть отведенный для приемки срок", - рассуждает главный юрист экспертно‑консультационного центра Института госзакупок Алексей Федоров. Отказ заказчика от заключения контракта грозит обращением поставщика в ФАС.
"Он же предложил самую низкую цену, - объясняет Аникеев. - И такой поставщик легко может обратиться в ОБЭП или прокуратуру с заявлением, что главврач принимающего медучреждения находится в сговоре с кем‑то из участников тендера и потому пытается заключить контракт с тем, кто предложил более высокую цену". Приостановить оборот серии препарата может Росздравнадзор - по обращению, например, производителя, и только после такой санкции регулятора у заказчика появляются полномочия не принимать товар.
Попадание актора нелегального оборота лекарств в реестр недобросовестных поставщиков само по себе особых последствий для организаторов мошеннических схем не несет: купить новое юрлицо с фармлицензией можно даже на Avito.
Минимизировать активность участников "серого" рынка, по идее, способно внедрение системы обязательной маркировки лекарств, работающей пока в неполноценном "уведомительном режиме". Статистика Росздравнадзора демонстрирует улучшение ситуации после старта маркировочного эксперимента: если в 2016 году служба по тем или иным причинам изъяла из обращения 1 938 серий препаратов, то за девять месяцев 2020 года - уже 363 серии. При работающей системе маркировки при приемке фармпродукции и сканировании штрихкодов заказчик сможет автоматически проследить путь препарата от производителя, говорит Лариса Смирнова. Однако проблем напоровшегося на контрафакт заказчика, связанных с "заморозкой" товара и денег, приносимая маркировкой прозрачность, увы, не решит.