Медицина в местах лишения свободы нуждается в радикальном изменении

В Саратове в тюремной больнице пытают. Новость эта не возбудила во мне бурю эмоций. Написал и сам себе ужаснулся. Как так? Да так-

Многие ли жители страны слышали о существовании Комитета против пыток (признан в РФ иностранным агентом)? Кто-то знает, что эта организация признана иностранным агентом. Другими словами - она враждебна нашему государству. Характерная и многозначительная деталь.

Для меня тема пыток, тюрем, лагерей - наследственная. Мало того, что оба моих деда были расстреляны без вины, так и бабушки отсидели. Одна, не успевшая защититься в Институте питания, сначала была на Колыме, где, став доходягой, несколько лет проработала в доме малютки в Эльгене, затем была в ссылке - в общей сложности продолжалось это без малого 20 лет. Другая бабушка была детским врачом и смогла организовать в АЛЖИРе (Акмолинский лагерь жен изменников родины) детскую больничку. За восьмилетний срок спасла немало детей, в том числе маленького брата Майи Плисецкой Азария.

Министр здравоохранения новой России Андрей Иванович Воробьев, мой отец, провел в свое время через правительство страны постановление о передаче тюремных больниц в ведение Минздрава. Очень важное решение. Если бы его еще удалось провести в жизнь. Но на следующий день после заседания правительства Воробьев был уволен с поста министра, а постановление это- Куда-то затерялось.

Сейчас я понимаю, что это не такая простая задача - переподчинить тюремную медицину. Но системно менять необходимо. Отец иногда включался в судьбы страдальцев, некоторые такие истории известны, некоторые - не очень. Но милость к падшим призывать было магистральной темой в его жизни.

Я располагаю некоторым опытом участия в проблемах здравоохранения в местах заключения. В середине нулевых удалось добиться введения обязательного лицензирования для медицинских организаций Службы исполнения наказаний. Их стали в какой-то мере проверять гражданские независимые власти, закупать хоть какое-то оборудование и лекарства. Но это лишь капля в море - нищета как была в этих больницах, так и осталась. Вместо лекарств - сушеные травы.

Я специально посещал лагерные больницы в Хакасии и Красноярском крае. Много беседовал с врачами. Выяснил, что благодаря помощи Всемирного банка частота туберкулеза в лагерях сократилась в 10 раз.

Что касается пыток - прийти в тюрьму и понять, что там пытают, невозможно. Вам никто не "сдаст" ситуацию. Понимают, что это смертельно опасно. Да и что такое пытки? Ведь это не только физическое насилие. Это крайняя степень пыток. Есть более изощренные.

Юрия Дмитриева, историка, искавшего места захоронений уничтоженных в Карелии, обвинили в педофилии. После оправдания арестовали и отправили в заключение на переследствие. Это ведь типичный вариант пытки. Сейчас главного врача подмосковной больницы судят за неправильно заплаченные рабочим 2 млн руб. Сначала посадили в СИЗО, затем на много месяцев надели на ногу браслет. Понятно - устрашение. Унижение человеческого достоинства стало уже обычным, но ведь это пытка.

Конечно, хорошо, что тайное стало явным. Кого-то из саратовских "деятелей" уже сняли. Стрелочников, возможно, посадят. Но и врачи - совесть нации! - молчат. Многие. Давно потеряли всякое понятие об этике. И медицинская помощь в местах лишения свободы больше напоминает пытки.

Я не был в крупных тюремных больницах, но все истории, в которых мне довелось участвовать, иначе как пытками назвать нельзя. Ректор медицинского университета, обвиняемый во взятках, лежит в реанимации, прикованный наручниками к кровати, и за ним надзирает охранник. Это пытка. После обращения к президенту страны наручники сняли. Женщина с развивающейся хронической почечной недостаточностью так и не смогла получить гемодиализ, да и просто не была переведена в гражданское профильное отделение. Умерла.

И таких случаев, когда врачи - как минимум равнодушные соучастники, очень много.

Никто из медийных фигур не обсуждает публично пытки, не создает соответствующее отношение в обществе. Не участвуют в этом и политики. Общество равнодушно взирает на происходящее. А значит, рассчитывать на изменение ситуации не приходится.